В нижней части бюллетеня содержался призыв ко всем заинтересованным горожанам принять участие в митинге. Далее стоял не вызывавший сомнений псевдоним автора и адрес электронной почты.

Ричер вернул бумагу Джонсу.

– Что вы думали об этом в то время? – спросил он.

– С водой всё в порядке, – ответил Джонс. – И никогда не возникало никаких проблем. Я помню, что сначала решил, будто бумаги составил адвокат, который пытается примазаться к успешному начинанию. Он рассчитывал выступить против крупной корпорации с серьезным иском, надеясь, что, возможно, она захочет заключить сделку. Проблемы с грунтовыми водами – это всегда плохая пресса. И тогда адвокат получит треть. Но я больше никогда о нем не слышал. Наверное, у них ничего не вышло. Насколько я понимаю, доказательства так и не удалось получить. Впрочем, они и не могли этого сделать – вода всегда была хорошей.

– Вы сказали, что сначала приняли его за адвоката, – напомнил Ричер.

– Позднее кто-то рассказал мне, что шум поднял безумный, старый и вздорный придурок, живший пятью милями к северу отсюда. Я с ним встречался; он показался мне вполне безобидным и явно не рассчитывал получить какие-то деньги. Он лишь хотел, чтобы они признали свою неправоту. Нечто вроде публичной исповеди. Чего не могло произойти из-за того, что вода никак не пострадала.

– Вы не ходили на митинг?

– Митинги не для меня, – заявил Джонс.

– Жаль, – сказал Ричер.

– Почему?

– В бюллетене отсутствует один очень важный факт о Райантауне.

– Какой?

– Где именно он находился.

– Я думал, вы знаете, – удивленно проговорил Джонс. – Вы упоминали боковую дорогу и реку.

– Всего лишь догадка. К тому же вы сами сказали, что сейчас это место должно быть похоже на первобытный лес. Но на первый взгляд так выглядит две трети штата. Я не хочу потратить на поиски целый день.

– Чтобы взглянуть на место, где вырос ваш отец? Некоторые люди готовы потратить на поиски весь день.

– А где вырос ваш отец? – спросил Ричер.

– Здесь.

– Чудесное место, как я вижу. Однако мы только что согласились, что Райантаун – это всего лишь заросший лесом участок земли. Тут есть некоторая разница.

– Речь может идти о сентиментальных ценностях, – заметил Джонс. – Людям нравится знать, где их корни.

– Прямо сейчас я хотел бы знать, что нужно человеку, который хочет построить фабрику. Ему потребуется дорога и вода. Что-нибудь еще?

– Понятия не имею, – ответил Джонс.

– Но вы знаете, как используют землю.

– Я думаю, место, где дорога подходит к реке, будет самым подходящим. Ищите рощу с ровными границами. Соседи захотят иметь безопасные луга для своего скота. Они снесут развалившиеся дома задолго до того, как появятся новые деревья от принесенных ветром семян. И рощи будут иметь такую же форму, как ограды. Обычно бывает наоборот.

– Большое вам спасибо, – сказал Ричер.

– Удачи, – ответил Джонс.

Дверь с экраном от москитов открылась, а потом захлопнулась у него за спиной.

Ричер двинулся к воротам, и все двенадцать собак последовали за ним.

Патти и Коротышка перешли на стулья, стоявшие перед их номером. Патти изучала вид, открывавшийся с ее места, – мертвая «Хонда», мощенная булыжником парковка, два плоских акра земли и темная полоса леса за ними, неумолимого, точно стена.

Она посмотрела на часы.

– Почему, когда кто-то говорит, что приедет через два или четыре часа, всегда получается ближе к четырем?

– Болезнь Паркинсона, – сказал Коротышка. – Работа занимает максимальное количество возможного времени.

– Закон, – поправила Патти. – А не болезнь. Болезнь – это когда человек начинает трястись.

– А я думал, так бывает, когда прекращаешь пить.

– Это совокупность многих вещей.

– Сколько времени у него осталось?

Патти снова посмотрела на часы и сделала мысленные вычисления.

– Тридцать три минуты, – ответила она.

– Может быть, он не имел в виду точно четыре часа, – заметил Коротышка.

– Он сказал, минимум два часа, максимум – четыре, – сказала Патти. – Как по мне, так это довольно точное определение. А потом он добавил: «Я обещаю, что отправлю вас в путь, вот вам крест». Со своим акцентом.

Коротышка смотрел на темный участок леса, откуда выехал грузовик.

– Расскажи мне, что говорил тебе механик, – попросил Коротышка.

– Больше всего мне понравились его слова о том, что ему нужно платить по счетам. А потом он добавил, что поедет на автостраду; может быть, ему повезет и он найдет разбитую машину. Все очень профессионально. Так мог сказать только механик. Кто еще скажет, что попавшая в аварию машина – это везение?

– Он кажется настоящим, – сказал Коротышка.

– Я думаю, он настоящий, – ответила Патти. – И уверена, что он приедет.

Они смотрели на дорогу. Солнце поднялось, и передние ряды деревьев были ярко освещены. Массивные стволы, стоявшие рядом, за ними другие, подлесок, ежевика и ветви, наклоненные под самыми диковинными углами.

– Сколько у него осталось времени? – спросил Коротышка.

Патти проверила часы.

– Двадцать четыре минуты, – ответила она.

Коротышка промолчал.

– Он обещал, – сказала Патти.

Они смотрели на дорогу.

И он приехал.

Они почувствовали это еще до того, как увидели. Где-то далеко возник низкий шум, словно что-то задрожало, словно наступил напряженный момент в фильме, как если бы что-то крупное рассекало значительные массы воздуха. Потом послышалось тяжелое биение гигантского дизельного двигателя, инфразвуковой пульс толстых шин и огромной массы. И они увидели, как из-за деревьев появился эвакуатор. Огромный. Промышленных размеров. Для большегрузных машин. Такой мог вытащить на автостраду даже восемнадцатиколесный грузовик. Ярко-красный. Двигатель громко ревел, машина ехала на низкой передаче.

Патти встала и помахала рукой.

Грузовик свернул с дороги на парковку. Она сказала, это будет самый шикарный грузовик из всех, что они видели, исходя только из голоса механика, – и не ошиблась. Он оказался ярким, точно карнавальная платформа. Красная краска покрыта воском и отполирована, золотые декоративные полосы на кузове, хромированные колпаки на колесах и накладки, отполированные до ослепительного блеска. Сбоку гордо написано имя хозяина буквами высотой в фут, в корпоративном стиле. Карел, а не Кэрол.

– Ничего себе, – сказал Коротышка. – Просто потрясающе.